„Зато в любое время года была советская погода“

Аномально студёный июнь, на смену которому пришли жара и ливни первой июльской недели, натолкнули Игоря Иртеньева на неожиданные выводы о причинах обрушившихся на страну природных катаклизмов.

Деньки закончились сухие,
Настали времена лихие,
Разбушевалася стихия,
Все стало на голову с ног.
Разверзлись хляби над столицей,
Ни выпить, ни опохмелиться,
И сколько это всё продлиться,
Не знает в том числе и Бог.

Не жди, читатель, рифмы „розы“,
Неутешительны прогнозы,
Они и впредь сулят нам грозы,
А также мор, чуму и глад.
И шепчет мне мой ум природный,
Что в этом трест водопроводный,
Верней режим антинародный,
Он, он, проклятый, виноват.

Упадок ценностей моральных,
Триумф теорий завиральных,
Реформ период обиральных,
Чикагской школы торжество —
Они, они всему причина.
Но вот теперь сползла личина,
И засмердела мертвечина,
И обнажилось естество.

Анафема жрецам Маммоны!
У них особые законы,
Что им глухие наши стоны,
Их не пугает Божий суд,
Ни даже Счётная палата.
Они, наперсники разврата,
Как тут один писал когда-то,
За всё ответственность несут.

Что им, агентам сионизма,
Природы русской катаклизмы,
Пока тут катимся все вниз мы,
Они под ядерным зонтом
Сидят себе и в хрен не дуют,
На наши недра претендуют,
И женщин наших арендуют,
И нам же их сдают потом.

Но были ж времена другие,
О них нельзя без ностальгии,
Когда практически нагие
Мы с вами жили как в раю,
Зато в любое время года
Была советская погода
Всегда на службе у народа,
Шагая с ним в одном строю.

Под нашим общим идеалом,
Под нашим общим одеялом,
За неприступным нашим валом
Тепло и сухо было нам.
За всех сказать я не рискую,
Скажу лишь за себя — тоскую,
Как по кормилицы соску я,
По милым этим временам.

Но верю я, что злые тучи
Развеет мой народ могучий,
Что вновь покажем своре сучьей
В своей красе себя мы всей,
Что не страшны нам их цунами,
Что солнца луч блеснет над нами,
Что будем мы еще штанами
Таскать из пруда карасей.